Санг-нгаг Ринпоче

Лама Санг-нгаг, второй сын Кончок Палдрон, был монахом, крайне сведущим в традиции Чоклинга приготовления торм, пения и т.д. Ученик Джамьянга Кхьенце и Конгтрула, он был великим практиком, проводившим многие годы в ритрите. В Кхаме он прославился за несравненное начитывание мантр. (Лама Санг-нгаг умер в 1949 в шестьдесят три года.)

Из воспоминаний Тулку Ургьена Ринпоче

Кармапа узнал в Санг-Нгаке, моём третьем дяде, тулку (перерождение ламы из старого монастыря Сердца в области Гегьял Риво). Кармапа указал монастырю этого тулку, где его следует искать, и, согласно обычаю, тамошние ламы должны были известить об этом письмом мою бабушку и деда. Это случилось вскоре после того, как из семьи забрали моего отца, и Кончог Палдон всё ещё сильно горевала.

«Одного сына у меня уже отобрали, – сказала она посланцам, – а теперь вы пришли сделать то же самое с его младшим братом, Санг-Нгаком? Если это так, – добавила она с сарказмом, – скажите мне, пожалуйста, сейчас, чтобы я могла понаблюдать это представление! Ведь вы никогда не получите от меня согласия – можете быть уверены! Старшего уже признали воплощением Нгактрина и увезли в Лачаб. Моего второго сына вырвали из моих рук и забрали в другой монастырь. Великий Кхьенце предсказал, что мой младший будет перерождением моего покойного брата, Вангчога Дордже, и его возьмут в Цикей, резиденцию моего отца. Всё, что у меня осталось, – это Санг-Нгак, и мне нужен сын, помощник в доме. Теперь, когда вы пришли за ним, как вы собираетесь действовать? Хотите, как дикари, отобрать его силой?»

В монастыре явно выбрали неподходящее время, потому что бабушка была очень сердита. Всё ещё тяжело переживая разлуку с Чиме Дордже, она ни за что не дала бы разрешения забрать Санг-Нгака, а без её согласия монастырь ничего не мог поделать. Так дядя Санг-Нгак остался с нашей Драгоценной Матерью и был ей замечательным помощником: все свои молодые годы он готовил ей еду и управлял домом.

Его самым замечательным качеством была прекрасная память, поэтому он никогда не забывал то, чему его учила Кончог Палдрон. Так Санг-Нгак узнал от бабушки всю традицию Чокгьюра Лингпы, и особенно мелодии для всех песнопений, а также подробности приготовления различных торма. После смерти его матери именно Санг-Нгак остался носителем подлинного знания песнопений и приготовления торма для «Новых сокровищ».

Дядя Санг-Нгак стал монахом в ранней молодости и хранил свои обеты в великой чистоте. Он в полной мере соблюдал обеты трёх уровней: внешние – нравственные обеты личного освобождения, внутренние – практики бодхисаттвы и тайные – самайи Ваджраяны. Он был честен, благороден и образован – безупречный практик. После кончины бабушки он бо́льшую часть своей жизни проводил в затворничестве. Спал он совсем мало и только ночью. Сказать честно, я не встречал человека более усердного: он только и делал, что медитировал, главным образом в затворничестве. Как и у Самтена Гьяцо, и у моего отца, его главными практиками были «Сердечная сущность Самантабхадры» и «Сердечная сущность Чецуна». У него был необычайный опыт переживаний и постижения.

Не получив такой известности, как его брат Самтен Гьяцо, он не имел ни богатых покровителей, ни должностей. Он был истинный тайный йогин, очень скромный и покладистый. Он вёл простую жизнь практика, и эта жизнь была поистине достойной.

Вот такой лама он был.

---

Я несколько лет прожил с дядей Санг-Нгаком в Крепостной Вершине у Самтена Гьяцо. Дядя Санг-Нгак часто был помощником своему старшему брату и служил ему разными способами. Хоть он и сам был тулку, он никогда не равнял себя с Самтеном Гьяцо. Дядя Санг-Нгак получил указующие наставления и все глубинные наставления по медитации от Самтена Гьяцо и никогда не обращался по этим вопросам к другим учителям. Он так уважал старшего брата, что всегда вставал, когда тот входил в комнату, – как если бы Самтен Гьяцо был самим Кармапой. Такое уважение редко увидишь среди братьев.

Только после кончины Самтена Гьяцо дядя Санг-Нгак был вынужден даровать посвящения из «Новых сокровищ» – то, что он наотрез отказывался делать прежде. Было одно-единственное исключение. Когда они жили в Крепостной Вершине, Самтен Гьяцо заставлял дядю Санг-Нгака давать посвящения «Трёх разделов дзогчен», потому что тот был единственным держателем линии Кармей Кхенпо. Сначала Самтен Гьяцо велел ему дать посвящения нам, что заняло почти неделю. Как только дядя Санг-Нгак закончил, Самтен Гьяцо очень подробно дал весь свод этих посвящений обратно дяде Санг-Нгаку, моему отцу и мне. Позднее многие говорили мне, что, когда во время ритуалов посвящения дядя Санг-Нгак был помощником Самтена Гьяцо, ловкостью движений он напоминал кошку. В отличие от большинства он никогда не допускал промахов при обращении с предметами сложно устроенного алтаря, никогда не проливал ни капли какой-либо жидкости, никогда никого не задевал, как бы ни спешил. Его шаги были всегда бесшумны, и в этом искусстве он явно упражнялся; точно так же он не производил лишнего шума, что бы ни делал.

Учеников у дяди Санг-Нгака было немного, и он никогда не давал наставлений по медитации – в отличие от своего брата, который был известен повсюду, как солнце и луна. Однако под конец жизни его известность возросла, и народ со всей округи стал испытывать к нему больше преданности, люди стали ценить, что, получив передачу от своей матери, он является продолжателем прямой линии Чокгьюра Лингпы. Поэтому он стал опорой передачи «Новых сокровищ», потому что ни у кого другого не было такой чистоты линии.

Потом, когда я находился в затворничестве в обители, расположенной над Цурпу, я получил известие о его кончине.