VII Далай-лама

VII Далай-лама Келсанг Гьяцо

Рождение и становление

VII Далай-лама Келсанг Гьяцо (тиб. ཏ་ལའི་བླ་མ ༠༧ སྐལ་བཟང་རྒྱ་མཚོ། Вайли: ta la'i bla ma_07_skal bzang rgya mtsho) родился в области Литанг (li thang) в Кхаме, в год земляной крысы двенадцатого шестидесятилетнего цикла, 1708 год. Его отца звали Сонам ​​Даргье (bsod nams dar rgyas, ум. 1744) и его мать Сонам ​​Чоцо (bsod nams chos mtsho). Говорят, что рождение ребенка сопровождалось чудесами, в том числе произнесением младенцем чудесных слов, а дядя по материнской линии дал ему благоприятное имя Келсанг Гьяцо, «океан удачи».

Согласно легенде, вскоре после рождения местного монаха вселилось божество-покровитель Оден Карпо ('od ldan dkar po), которое объявило мальчика перерождением учителя, "исполняющего желания видением", - фраза, которая была воспринята как ссылка на покойного VI Далай-ламу. Далее оракул заявил, что мальчику нельзя оставаться дома, а следует немедленно отвести его в монастырь. Более поздняя легенда приписывает VI Далай-ламе, Цангьянгу Гьяцо (ta la'i bla ma 06 tsangs dbyangs rgya mtsho, 1683-1706), стихотворение, которое в народе стали считать пророчеством о личности мальчика: "Белый журавль протяни мне свои крылья. Я не улечу далеко; из Литанга я вернусь" (bya de khyung khyung dkar po nga la gshog rtsel g.yar dang thag ring rgyang nas mi 'gro li thang bskor ne slebs yong).

Сообщение о том, что Далай-лама переродился в Кхаме, постепенно распространилось по восточному Тибету, где тибетские и монгольские лидеры приветствовали эту новость. Вскоре слухи распространились и в центральном Тибете, где Лхазанг-хан (1677-1717), унаследовавший титул «короля Тибета» от своего предка, покровителя V Далай-хана Гушри-хана, был недоволен таким поворотом событий; После свержения и смерти Шестого Далай-ламы Лхазанг назвал своего собственного сына Нгаванга Еше Гьяцо (ngag dbang ye shes rgya mtsho, р.1686) Далай-ламой, за что тибетцы в целом презирали его.

Лхазанг-хан отправил двух своих военачальников, тибетца и монгола, расследовать дело о мальчике Литанге. Тибетский офицер Норбу Нгодруб (nor bu dngos grub), узнав, что ребенок считается перерождением Цангьян Гьяцо, попытался разрядить обстановку, заявив, что, поскольку Цангьян Гьяцо, по мнению монголов и маньчжуров, не был истинным Далай-ламой, Келсанг Гьяцо не представляет никакой угрозы, по логике, даже если он является реинкарнацией Цангьян Гьяцо, он все равно не является законным Далай-ламой. Норбу Нгодруб понял, что эта уловка защитит мальчика лишь на короткое время, и посоветовал его отцу, Сонаму Даргье, найти безопасное убежище. В тот же вечер семья скрылась в пустыне, вернувшись домой только после того, как эмиссары Лхазанга вернулись в центральный Тибет.

В 1714 году, еще раз услышав, что некоторые из людей Лхазанга снова будут поблизости, Сонам ​​Даргье решил, что лучше всего будет искать убежище для своего сына в Дерге (sde dge). Хотя принц Дерге Тенпа Церинг (bstan pa tshe ring, 1678-1738) хорошо принял его, он никоим образом не был уверен, что, если Лхазанг решит послать войска в Дерге, там будет также безопасно. Поэтому монгольский вождь Коконора Цинван Батуртайджи и другие организовали поездку мальчика в Амдо, где наконец появилась возможность для представителей главных монастырей гелук центрального Тибета осмотреть его. В результате Келсанг Гьяцо наконец был официально, но тайно признан новым Далай-ламой. Намгьял Дацанг (rnam rgyal grwa tshang), личное монашеское учреждение Далай-лам, основанное Пятым Лобзангом Гьяцо (ngag dbang blo bzang rgya mtsho, 1617–1682), теперь было восстановлено; и его непрерывная история до настоящего времени, как говорят, начинается с этого времени.

Когда Келсанг Гьяцо достиг восьмилетнего возраста, цинский император Канси (康熙, годы правления 1661-1722), следуя прецедентам, созданным отношениями его отца с Пятым Далай-ламой, отправил представителей двора, чтобы объединенная китайско-тибетско-монгольская конница могла сопровождать перерожденца в Кумбум (sku 'bum), знаменитый монастырь близ Синина, где родился Цонгкапа. Именно здесь Келсанг Гьяцо был возведен на престол, и была публично зачитана императорская прокламация, в которой утверждалось, что "эта эманация является истинным перерождением прежнего Далай-ламы... Поскольку Всеведущий приходит в мир подобно солнцу, которое нельзя заслонить рукой, светлые лучи его сострадания и просветленных деяний охватывают весь мир, так что учение Будды ширится и возрастает".

Однако император продолжал подтверждать легитимность правления Лхазанг-хана в Тибете, и поэтому в настоящее время центральный Тибет оставался под контролем Лхазанга. У защитников молодого Далай-ламы не было другого выбора, кроме как воспитывать его в Кумбуме, где он продолжил обучение под руководством нескольких выдающихся наставников. Среди них был Второй Чубсанг, Лобзанг Тенпей Гьелцен (chu bzang 02 blo bzang bstan pa'i rgyal mtshan, 1652–1723), который дал ему обеты послушника. Другим наставником того периода был Кельсанг Тринле (skal bzang 'phrin las, du), его первый учитель по мирским наукам.

В 1717 году джунгарские монголы вторглись в центральный Тибет и Кхам и изгнали Лхазанг. Они свергли его сына, который провел остаток своей жизни в монастыре в Лхасе. В 1720 году, когда джунгарская армия начала рушиться под атакой объединенных маньчжурских и тибетских сил, слуги Келсанг Гьяцо решили, что пришло время тринадцатилетнему Келсангу претендовать на свой трон в Лхасе. Император Канси поддержал этот шаг и послал своего четырнадцатого сына, принца Иньти (胤禵, 1688-1756) сопровождать Далай-ламу вместе с ведущими представителями тибетского буддизма при дворе Цин и маньчжурскими, китайскими и монгольскими военачальниками. Среди видных тибетцев, сопровождавших его в Лхасу, был Второй Тукван Нгаванг Чокьи Гьяцо (thu'u bkwan 02 ngag dbang chos kyi rgya mtsho, 1680-1736).

Очевидно, император хотел продемонстрировать тибетцам, что Далай-лама является объектом его почитания и в то же время является зависимым от двора. Таким образом, маньчжурская преданность всегда содержала в себе элемент угрозы; оба были одинаково реальны, и от тибетцев, имевших дело с маньчжурами, требовались честность и умение найти подходящее равновесие между этими явно противоположными тенденциями. Маньчжуры никогда не отказывались от своего неприятия Цангьянга Гьяцо и поэтому утверждали, что Келсанг Гьяцо был Шестым Далай-ламой. Его карьера развивалась в условиях противоречия между имперской верой и властью.

Келсанг Гьяцо прибыл в Поталу осенью 1720 года. Той же зимой он был посвящен в сан выдающимся мастером школы Гелук того времени, Пятым Панчен-ламой Лобзангом Еше (paN chen bla ma 05 blo bzang ye shes, 1663-1737), который дал ему монашеское имя Лобзанг Келсанг Гьяцо (blo bzang skal bzang rgya mtsho). Однако даже в этом радостном случае полностью избежать политических осложнений не удалось: тибетское правительство, рассаживая почетных гостей, приглашенных стать свидетелями этого события, отдавало предпочтение тибетской знати и эмиссарам цинского двора, оставляя только низшие места для монгольских представителей. Это воспринимаемое оскорбление позже будет названо одной из нескольких причин мятежности монголов и их тибетских сторонников в последующие годы.

Фактически именно в Амдо противостояние маньчжурам впервые переросло в открытый конфликт. В 1723 году, вскоре после смерти императора Канси, будучи новым правителем, Юнчжэн (雍正, годы правления 1722-1735) только укреплял свою власть, монгольские соплеменники претендовали на преемственность Гушри-хана вместе со своими тибетскими союзниками Амдо и поддерживали некоторые фракции внутри монастырей восстали против Цин в районе Коконора. Юнчжэн настаивал на жестоких репрессиях, и маньчжурская армия развязала кампанию выжженной земли в Амдо, разрушая деревни и монастыри, предположительно перешедшие на сторону повстанцев, и убивая их жителей без разбора. Среди жертв был даже Второй Чузанг, который был главным наставником Далай-ламы во время его детства в Кумбуме. Узнав об этих событиях, руководство тибетского буддизма в Пекине, а также сам Келсанг Гьяцо обратились в суд с прошением о помиловании. В конце концов император уступил и приказал восстановить поврежденные монастыри за счет средств из императорской казны. Оказывая прямое покровительство тибетским буддистам Амдо, Цин намеревался впредь обеспечить их лояльность, и в этом они, по крайней мере частично, добились успеха.

Одним из главных мест, где ощущался гнев маньчжуров, был монастырь Гонлунг Джампа Линг (dgon lung byams pa gling)) на территории Монгуора к востоку от Синина. Монастырь был полностью разрушен, а его шестилетнее воплощение, Третий Чангкья, Ролпей Дордже (lcang skya 03 rol pa'i rdo rje, 1717-1786), был спрятан в окружающей пустыне. Его предыдущее воплощение, Нгаванг Чоден (ngag dbang chos-ldan, 1642–1714), был близким учеником Пятого Далай-ламы, а в более позднем возрасте — наставником императора Канси. Соответственно, был отдан приказ во что бы то ни стало найти мальчика и доставить его в Пекин целым и невредимым. Ролпей Дордже вырос и получил образование под непосредственной защитой двора, с детства готовился служить посредником между центром маньчжурской власти и буддистами Тибета и Монголии.

Изгнание и возвращение

Хотя к этому моменту молодой Далай-лама уже несколько лет находился в Потале, он все еще оставался в меньшинстве, а Тибет, каким бы политически нестабильным он ни был, продолжал управляться другими. Он продолжал заниматься исключительно своим религиозным образованием. Лобзанг Даргье (blo bzang dar rgyas, 1662-1723), который позже служил Сорок девятым Ганден Трипой (dga' ldan khri pa 49), был назначен его наставником на четыре года, преподавая в основном философские курсы, начиная от логики и заканчивая последней главой Абхисамаяламкары. Пелден Дракпа (dpal ldan grags pa, ум. 1729), который позже служил Пятьдесят первым Ганден Трипой (dga' ldan khri pa 51), был еще одним наставником. Кхардо Сопа Гьяцо (mkhar rdo bzod pa rgya mtsho, 1672-1749) был помощником воспитателя (mtshan zhabs); Далай-лама спонсировал строительство ретритного центра Кхардо (mkhar rdo ri khrod) над Сера.

После войны с джунгарами в 1720 году Пекин сурово наказал тех членов тибетского правительства, которые сотрудничали с врагом, и в то же время стремился навязать строгую дисциплину населению. тибетский народ в целом. Чтобы управлять Тибетом, Цин создал олигархию из пяти ведущих тибетских дворян во главе с Кханченне Сонамом Гьелпо (khang chen nas bsod nams rgyal po, ум. 1727), который осуществлял власть в сотрудничестве с двумя маньчжурскими представителями — амбанями. Сложность этих договоренностей усугублялась новым статусом отца Далай-ламы, Сонама Даргье, который был удостоен дворянского титула после вступления на престол своего сына и вскоре впутался в дела правящей олигархии.

На протяжении 1720-х годов отношения между тибетскими олигархами становились все более натянутыми. Кханченне, хотя во многих отношениях был способным лидером, тем не менее был высокомерным и неспособным сотрудничать с другими. Трое его сверстников - Нгапо Дордже Гьелпо (nga phod rdo rje rgyal po, ум. 1728), Лумпава Таши Гьелпо (lum pa ba bkra shis rgyal po, ум. 1728), чьи дочери вышли замуж за Сонама Даргье, и Джарава Лодро Гьелпо (sbyar ra ba blo gros rgyal po, du) — задумали мятеж, очевидно, при сговоре Сонам ​​Даргье. Четвертый, Полхане Сонам ​​Тобье (pho lha nas bsod nams stobs rgyas, 1689-1747), как и Кханченне, был сторонником маньчжурской власти в Тибете, был единственным союзником последнего в совете.

В 1727 году Нгапо, Лумпава и Джарава убили Кханченне вместе с его слугами и семьей. Один из наставников Далай-ламы предупредил Полхана, который в то время находился за пределами Лхасы, держаться подальше, но когда он узнал об убийстве, он отреагировал сплочением армий в западном Тибете и Цанге, чтобы свергнуть убийц и тех, кто их поддерживал. Несмотря на сильное численное превосходство, он был превосходным стратегом и, тщательно концентрируя свои силы, обеспечил контроль над важными крепостями в Цанге, особенно Шигадзе, в ожидании маньчжурского подкрепления. Как только они прибыли, восстание было решительно подавлено, но теперь цинскому двору стало ясно, что механизмы местного управления в Тибете нуждаются в тщательном пересмотре.

От олигархии отныне отказались в пользу единого правления под руководством Полхана. Хотя в принципе он осуществлял власть совместно с амбанями, иностранные наблюдатели в этот период, такие как известный миссионер-капуцин Кассиано Белигатти де Мачерата (р. 1708), стали считать Полхана настоящим «королем» Тибета. Однако частью цены Полхана за принятие своего нового высокого положения стало изгнание Далай-ламы, единственное практическое средство вытеснения Сонам ​​Дарджи из Лхасы.

Эти события поставили маньчжуров в неловкое положение. Ибо, с одной стороны, Полхан фактически спас маньчжурскую власть в Тибете и, таким образом, имел справедливое право на их поддержку, в то время как, с другой стороны, императоры Канси и Юнчжэн сами одобрили признание Келсанг Гьяцо, так что суд был обязаны оставаться верными Далай-ламе, которого они помогли утвердить. Было принято прагматичное решение, хотя, возможно, и не идеальное, заключающееся в том, чтобы поселить Далай-ламу в недавно построенном монастыре Гартар (мгар тар) на восточной окраине Кхама, якобы для того, чтобы дать ему возможность продолжить свое религиозное образование.

Следующие восемь лет Далай-лама полностью посвятил себя учебе и медитации, одновременно обучая тех, кто собрался, чтобы получить его благословение. Нгаванг Чокден (ngag dbang mchog ldan, 1677-1751), который позже служил Пятьдесят четвертым Ганден Трипа (dga' ldan khri pa 54), был назначен наставником, сосредоточившимся в первую очередь на тантрических темах. Именно в этот период он стал известен как один из великих тантрических мастеров традиции Гелук, по этой причине в тибетских произведениях искусства его иногда изображают как йогина. Его великий комментарий к мандале и обрядам инициации Гухьясамаджа-тантры является самым обширным из его работ и считается одним из ведущих шедевров тантрической экзегезы Гелук.

Решение Цин одновременно поддержать Далай-ламу и поддержать его изгнание привело к противоречию, которое не могло продолжаться бесконечно. В 1735 году было решено, что пришло время разрешить возвращение Келсанг Гьяцо в Лхасу. Полхан теперь был уверен в своей власти и, хотя ему явно не нравилась идея возобновления присутствия иерарха в Лхасе, он осознавал, что нет смысла сопротивляться этому, и поэтому согласился с императорским решением при условии, что Келсангу Гьяцо будет разрешено брать на себя только религиозные и церемониальные функции. По приказу императора Юнчжэна для сопровождения Далай-ламы из Гартара в Лхасу была отправлена ​​королевская свита из пятисот религиозных, гражданских и военных представителей. Религиозным руководителем делегации был не кто иной, как Чангкья Ролпей Дордже, которому тогда было восемнадцать лет.

Чангкья, кажется, с энтузиазмом воспользовался возможностью продолжить обучение под руководством Далай-ламы и его наставников. В течение следующих двух лет он стал близким доверенным лицом и близким учеником Кельсанга Гьяцо, а много лет спустя стал также и его официальным биографом. В 1737 году Чангкья отправился в Ташилхунпо (bkra shis lhun po) в Шигадзе, чтобы получить полное посвящение, как это сделал сам Далай-лама, от Пятого Панчен-ламы. Однако его пребывание у этого мастера было прервано известием о внезапной смерти императора Юнчжэна, и Чангкья был вынужден спешно вернуться в Пекин. Новый император Цяньлун (乾隆, годы правления 1735–1796), как оказалось, был его самым близким другом среди принцев. Учитывая связи Чангкья как с маньчжурским правителем, так и с Келсангом Гьяцо, он стал играть исключительно важную роль в китайско-тибетских делах на протяжении последующих десятилетий.

Плоды достижения и наследие

Смерть Полхана в 1747 году положила начало новому периоду нестабильности. Его место унаследовал его второй сын, Гюрме Намгьял ('gyur med rnam rgyal, du), который стремился возобновить связи с джунгарами, непримиримыми противниками маньчжурской гегемонии во Внутренней Азии. Говорят также, что он избегал Далай-ламу. Напряженность нарастала и достигла апогея в 1750 году, когда по приказу амбаней был убит Гьюрме Намгьел. В отместку офис амбаня подвергся нападению со стороны сторонников Гюрме Намгьяла, амбани были убиты, после чего последовала всеобщая резня китайцев в Лхасе. Посланная императором делегация, не колеблясь, приняла суровые карательные меры; Попавшие в плен члены фракции Гюрме Намгьяла были либо казнены, либо заключены в тюрьму. Их восстание против Далай-ламы и маньчжурского правления лишило Келсанг Гьяцо возможности заступиться за них.

После этих событий Цяньлун решил, что тибетцам больше нельзя доверять самоуправление и что отныне два назначенных судом амбаня будут действовать как единственные губернаторы региона, фактически превращая Тибет из протектората в колонию. Ценность роли Чангкья Ролпея Дордже как посредника между тибетским духовенством и императором теперь стала ясна: он утверждал, что попытка поставить тибетцев под прямое маньчжурское правление будет иметь неблагоприятные последствия, результатом которых наверняка станет вооруженное восстание. Он рекомендовал, чтобы его учителю и другу, Далай-ламе, теперь было позволено взять на себя его законную роль. Император, со своей стороны, признал достоинства позиции Чангкья и в длинном обращении, адресованном тибетским властям, оправдал полное подавление фракции Гьюрме Намгьяла, установив при этом систему совместного правления, в которой амбани и Далай-лама с помощью таких уважаемых чиновников, как Доринг Пандита Гонпо Нгодруб Рабтен (rdo Ring Pandit mgon po dngos grub rab brtan, 1721–1792), вместе взяли на себя управление делами Тибета. Впервые в своей жизни Келсанг Гьяцо оказался в центре политического внимания.

Успех Седьмого Далай-ламы как политического лидера был непредвиденным. Его личная репутация образованного и духовно целостного человека, а также широко распространенная преданность тибетского народа фигуре Далай-ламы снискали ему сотрудничество со стороны населения, а также важных фракций духовенства и аристократии и, конечно же, маньчжуров. Поэтому у него была возможность действовать с определенной степенью консенсуса, которой не хватало партийным элементам в тибетском руководстве.

Среди основных политических институтов, созданных при Седьмом Далай-ламе, следует особо отметить Кашак (bka' shag), руководящий совет или кабинет, который служил вершиной светской администрации в Тибете до 1959 года и действует сегодня при Тибетском правительстве в изгнании. Поскольку видные члены первого Кашака, в частности Доринг Пандит и Докхар Жабдрунг (mdo mkhar zhabs drung tshe Ring dbang rgyal, 1697–1763), были важными союзниками Полхана, в правительстве также сохранялась соответствующая мера преемственности.

В 1754 году Далай-лама принял меры по улучшению образования светских чиновников, основав новую школу, специализирующуюся на каллиграфии, литературном искусстве и астрологии — основных предметах, необходимых для тибетской государственной службы, — в которую входил знаменитый Допел ('dod dpal), художественная мастерская в квартале Жол под Поталой. Позже к этим новым помещениям был добавлен архивный офис (yig tshang las khung), который вместе регулировал материальные аспекты тибетской светской и монашеской администрации. В последующие годы Далай-лама лично руководил значительным производством религиозного искусства и публикаций.

В 1756 году здоровье Далай-ламы начало ухудшаться, и в следующем году он скончался в возрасте всего пятидесяти лет. Бразды правления взял на себя регент Седьмой Демо Джампел Делек Гьяцо (de mo 07 'jam dpal bde leg rgya mtsho, 1723-1777).

Седьмой Далай-лама упоминается как учитель десятков выдающихся лам Гелуг своего времени, среди них Лонгдол-лама Нгаванг Лобзанг (klong rdol bla ma ngag dbang blo bzang, ум. 1794); Пятьдесят седьмой Ганден Трипа, Самтен Пунцок (dga' ldan khri pa 57 bsam gtan phun tshogs, 1703–1770); Шестьдесят первый Ганден Трипа, Нгаванг Цултрим (dga' ldan khri pa 61 ngag dbang tshul khrims, 1721–1791); и Второй Джамьянг Щепа, Кончок Джигме Вангпо ('jam dbyangs bzhad pa 02 dkon mchog 'jigs med dbang po, 1728-1791).

За свою жизнь ему приписывают рукоположение в послушники около 9 774 мужчин и полное рукоположение 16 993 монахов, а также он дал обеты мирян бесчисленному количеству буддийских мирян и мирянок. Он подтвердил личности многочисленных перевоплощенных лам, в том числе Четвертого Шабдрунг Карпо, Лобзанг Тубтен Гелек Гьяцо (zhabs drung dkar po 04 blo bzang thub bstan dge leg rgyal mtshan, 1729-1796); Шестой Пакпа Лха, Джигме Тенпей Гьяцо ('phags pa lha 06 'jigs med bstan pa'i rgya mtsho, 1714-1754); и Третий Тукван Лобзанг Чокьи Ньима (thu'u bkwan 03 blo bzang chos kyi nyma, 1737-1802).

Семь томов его Собрания сочинений делают его, после Великого Пятого и Тринадцатого, третьим по плодовитости писателем среди Далай-лам (и, вероятно, на самом деле вторым, поскольку творчество Тринадцатого состоит в основном из документов, которые он санкционировал, но не утвердил). Его работы включают комментарии, литургические тексты и широкий спектр официальных и освященных документов. Однако его наиболее выдающимися литературными достижениями являются религиозные стихи, которые включают в себя простые советы для буддийской религиозной жизни вместе с глубокими инструкциями по созерцанию.